Полузащитник Бешикташа уверен, что сейчас общими усилиями можно искоренить проблему расизма.

Это не новость.

Давайте не будем сейчас притворяться, что мы шокированы.

Семь лет назад я играл за Милан в товарищеском матче, когда группа болельщиков начали издавать обезьяньи звуки каждый раз, когда один из наших чернокожих игроков касался мяча.

После 26 минут я сказал арбитру: "Если они сделают это снова, я перестану играть".

Он ответил: "Не волнуйся, просто продолжай".

Затем я попытался обвести игрока и снова услышал эти звуки.

Я схватил мяч, пнул его на трибуны и начал уходить с поля.

Это не впервые меня оскорбляли на почве расизма. Но в этот раз я взорвался. Когда арбитр попытался вернуть меня в игру, я сказал: "Заткнись, б**дь". (Извините за выражение). Я обратился к нему: "У тебя была власть сделать что-то. И ты не сделал ничего". Когда игрок из команды соперника попытался остановить меня, чтобы я остался на поле, я сказал: "Ты тоже заткнись, б**дь. Как ты на это отреагировал? Тебе нравится то, что они делают? "

Когда я уходил в тоннель, наш капитан, Массимо Аброзини, спросил: "Ты уверен в том, что делаешь? "

Я ответил: "На сто процентов уверен".

Позвольте мне объяснить, почему я сделал то, что сделал. Некоторые говорили, что я никогда бы так не поступил в матче Лиги чемпионов, где с команды могли бы снять очки или что-то в этом роде. Но я просто не мог это контролировать. Во мне было столько боли и злости, что я просто взорвался. Я знаю, белым людям это сложно понять, но это потому, что их никогда не ненавидели из-за того, что у них кожа другого цвета. Но все же позвольте мне объяснить.

Когда мне было девять лет, я отправился на турнир в Восточной Германии. Я рос в бедном районе Берлина, где были люди со всех уголков мира: из России, Китая, Египта, Турции – отовсюду. Когда мы дрались, это было потому, что мы не нравились друг другу в тот момент, а не из-за дискриминации. Там я никогда не сталкивался с расизмом.

Но на турнире в Восточной Германии я слышал, как родители орали в мою сторону с бровки поля.

"Сделай подкат против н****".

"Не дай н**** сыграть".

Я был так… растерян. Раньше я слышал это слово разве что в песнях или фильмах, но я знал, что имеется в виду что-то против моей кожи. Я ощущал себя таким одиноким. Будто я был в месте, в котором не должен быть – но это было всего в шести часах езды от Берлина. Как меня могли любить в одной части страны и ненавидеть в другой лишь потому, что я другого цвета? Будучи ребенком, этого не понимаешь.

Я ни с кем не говорил, что делать в таких ситуациях. Так что в автобусе по пути домой в Берлин, я разрыдался. Мои товарищи по команде тоже начали плакать. Никто из нас не понимал, что произошло. Я никогда не рассказывал об этом маме. Просто игнорировал и продолжал заниматься своим делом. Я думал, что это пройдет.

Читайте также: Серж Гнабри. Немецкий паренек, прошедший путь от тренировок в деревне до клуба мечты Но нет. С каждым разом, когда я играл в Восточной Германии, становилось тяжелее.

"За каждый гол, что ты забьешь, мы дадим тебе банан".

"Я упакую тебя в коробку и отправлю обратно в твою страну, еб***ый н*****".

Это было очень обидно. Когда мне было 14, я спросил учителя: "В ваших глазах я выгляжу иначе, чем другие дети? "

Он ответил: "Нет. Почему? "

И я сказал: "Так почему же на востоке меня воспринимают иначе? Это моя страна. Я немец. Моя мама немка. Почему они хотят выслать меня? "

Он объяснил, что в этом мире бывают тупые люди. Но я начал плакать. Я все еще не мог понять этого. Вскоре растерянность сменилась подозрением. Ты начинаешь думать, что люди не любят тебя, хотя ты их даже не знаешь. Каждый парень смешанной расы в Германии ощущал это. Это, знаете, примерно так: "Почему ты на меня смотришь? Я тебе не нравлюсь? Хочешь проблем? Ну пошли".

Я стал агрессивным. Вспыльчивым. Постоянно получал красные карточки. Я был забиякой.

А знаете, что хуже всего?

Никто и никогда не заступался за меня.

Они знали, что происходит. Они слышали расизм – и просто его принимали. Родители оставались спокойны. Судья? Ничего. Тренер? "Просто не обращай внимания".

Так я и делал. Копил злость внутри. Молчал.

Но когда услышал те обезьяньи звуки в январе 2013-го, вся боль, вся грусть – все вышло наружу. Я огрызнулся. Мне было все равно, если у меня будут проблемы. Я всю жизнь работал, чтобы играть за один из величайших клубов мира – и чтобы теперь со мной обращались, как когда я был ребенком? Я просто такой: "Ну уж нет, с меня довольно. Я дам отпор этим ребятам". Когда я уходил с поля, много людей встали и аплодировали мне. А затем – и это ключевой фактор – мои товарищи по команде ушли с поля вместе со мной. Не только черные. Все. У меня до сих пор мурашки по коже, когда я об этом говорю.

Когда мы зашли в раздевалку, я снял форму, чтобы показать всем, что не собираюсь обратно. Арбитр зашел и спросил: "Вы хотите продолжить играть? ". В тот момент Амброзини встал и сказал: "Если не играет Принс, то не играет никто".

Снимаю шляпу.

Этот эпизод облетел весь мир. В течение дня о нем знали в Гане, Китае, Бразилии. Все СМИ об этом говорили. Такие звезды, как Криштиану Роналду и Рио Фердинанд, поддерживали меня и говорили, насколько позорным было поведение болельщиков. Мой телефон разрывался от звонков и сообщений. За ночь я стал символом борьбы с расизмом.

Но ничего из этого не произошло, потому что черный парень покинул поле. Нет.

Это случилось, потому что белые игроки ушли вместе с ним.

Это было посланием, которое изменило мир.

По крайней мере, хоть ненадолго.

Тогда я думал, что это могут быть перемены, в которых мы нуждаемся. Правда, думал. ФИФА пригласила меня на встречу с Зеппом Блаттером. Он спросил: "Что мы можем с этим сделать? " Тогда в марте ФИФА создала антидискриминационный орган и пригласила меня присоединиться к нему. Это выглядело идеально. Я бы тренировался, играл в матчах, но также помогал этим людям, а они бы внедряли кампании, правила и наказания. Я также сделал предложение Блаттеру: установить камеры и микрофоны на стадионах. Тогда, если бы кто-то кричал что-то расистское — БАЦ, вон со стадиона!

Я сказал Блаттеру: "Послушай, попробуй это. Если сработает – ты герой. Если нет – окей, ты попытался".

У этого органа были встречи. Мы разговаривали, обменивались немного электронными письмами.

Читайте также: Роберто Карлос. Игрок, который влюбился в Мадрид и влюбил Мадрид в себя Но на деле ничего не произошло. Когда бы я ни играл, люди начинали травить меня в надежде, что я снова взбешусь и уйду с поля. Бывало, что пойду к арбитру и скажу сделать что-то – они сделают объявление по громкой связи, но уже через минуту молчания болельщики снова продолжали. А через месяц СМИ перестали об этом разговаривать.

А затем я получил эмейл от ФИФА в январе 2016-го. Никогда не забуду, что там говорилось.

Фактически, это было: "Миссия антидискриминационного органа завершена. Мы сделали свою работу".

Они закрылись.

Я набрал своего агента и сказал: "Это смешно. Чего они добилились? Что сделали? Наказали команды на 30 тысяч евро? И потом болельщики смогли посещать стадионы на следующий день? И их дети будут смотреть и брать пример? ? ? Что такое 30 тысяч евро для клуба? Ничего. И это наказание? Это последствия?

Я уверен, что ФИФА создала этот орган просто чтобы создать видимость, что они что-то делают. Я не боюсь это утверждать. Это факт. Не знаю, почему они не сделали больше – спрашивайте у них. Я могу только предположить, что для них важнее иметь VAR, который будет говорить нам, пересек мяч линию или нет, чем избавиться от расизма. У них много денег, они столько вкладывают в камеры, goal-line технологию, во все. Но в борьбу с расизмом? Неа. Это не привлечет больше людей на стадионы. Не принесет больших денег. Вот что я думаю.

И помните, ФИФА создала антидискриминационный орган в 2013-м. Это СЕМЬ лет назад. А мы и сейчас говорим о тех же проблемах… Ничего не изменилось. Ничего.

Разве что расизм стал еще хуже.

Знаете, мы всегда смотрим на США, когда говорим про расизм, но он есть и в Европе тоже. Может быть, мы не умираем, нас не убивают, но нас постоянно унижают. Постоянно. Просто это более скрытно. Когда я на улице, я могу ощущать это по тому, как ведут себя люди. Как смотрят на тебя. Они переходят на другую сторону тротуара. Когда я в машине, я вижу, о чем они думают. Как может черный парень с татуировками водить такую машину? Наверное, он торгует наркотиками или рэппер. Или спортсмен.

Почему так? Потому что расизм глубоко встроен в наше общество. Он системный. И белые люди, которые наверху этой системы, не хотят ее менять. Зачем им? Для них все прекрасно, прямо как 300 лет назад.

Позвольте привести еще один пример. В августе прошлого года Клеменс Теннси, президент одного из моих бывших клубов, Шальке, сделал крайне расистское заявление. Он сказал, что вместо повышения налогов для защиты окружающей среды немецкое правительство должно установить электростанции в Африке, чтобы "африканцы перестали пилить деревья и делать детей в темноте".

Я был в шоке. У этого парня были черные ребята в его команде. Я был такой: "Вышвырните его! ". Пресса сказала: "Да, это неправильно". Клуб сказал: "Мы против расизма".

И знаете, что они сделали? Они отстранили его на три месяца.

Три месяца.

Хороший, длительный отпуск. А затем он вернулся к работе.

Читайте также: Килиан Мбаппе. История мальчика из неблагополучного пригорода Это система. Такие вещи пустили корни так глубоко, что стали нормальными. Но фокус в том, что нас намного больше, чем людей, которые управляют системой. У нас больше власти. Наш голос звучит громче. Они не могут выиграть у целого света. Это невозможно.

Эти утверждения будут истинны, если мы будем держаться вместе. Если все мы выскажемся. Если мы решим действовать.

Однажды я увидел видео в Инстаграме, на котором преподаватель в колледже говорит в комнате, полной студентов: "Встаньте, если вы хотите, чтобы к вам относились как к черному человеку".

Никто не поднялся.

Это, в двух словах, расовая несправедливость. Эти люди знают, что происходит с нами, но не делают ничего. Когда бы я ни сталкивался с расизмом, там были люди, которые хоть и были рядом, действовали, будто ничего не случилось. Будто бы говорили: "Ой, да не так это и плохо".

Что же, если вы не смотрели новости недавно: это так плохо.

Я пишу эту статью по многим причинам. Я зол. Я плакал, когда увидел видео Джорджа Флойда. Мне пришлось пересмотреть это пять раз, чтобы полностью понять, что произошло. Если прислушаться, он говорит: "Я не могу дышать, я не могу дышать" и "Пожалуйста, мама"… это так больно. К кому вы обращаетесь, когда близки к смерти? К Богу, потому что надеетесь увидеть его и попросить прощения. И к маме. Он в тот момент знал, что умрет. Он знал.

Я по-прежнему эмоционально на это реагирую… Потому что ты видишь себя в нем. Понимаете? Я смотрю на своего ребенка и думаю: "Как я могу объяснить это своему сыну? Как объяснить, что человек умер просто из-за цвета своей кожи? "

Я видел, как дочь Флойда говорила: "Папочка изменил мир". Мне нравится это послание. Я верю, что она может быть права. Эти протесты могут стать поворотной точкой. Больше людей начинают понимать мотивы черных ребят. Они понимают, что мы здесь не чтобы воевать. Нет. Мы просто хотим то, что обещано другим. Я был в восторге, когда однажды мой старший брат прислал фото из Берлина, где все были на улицах, сжимая кулаки в знак поддержки – мексиканцы, арабы, турки, черные, белые. То же самое происходило в Париже, Милане, Лондоне. Стокгольме, Амстердаме, Нью-Йорке – везде.

Есть только одна вещь, которая волнует меня. Прямо сейчас нас, кажется, поняли. Кажется, мы учимся. Но боюсь, что через пару недель мир забудет.

Боюсь, что в июле или августе, когда протесты останутся в прошлом, СМИ перестанут о них говорить, и этот вопрос просто исчезнет с повестки дня.

Прямо как в 2013-м.

Это еще одна из причин, почему я пишу эту статью.

Мы должны быть уверены, что это не исчезнет.

И чтобы этого не произошло, нам нужно, чтобы белые люди нас поддержали.

Прямо сейчас движение Black Lives Matter очень сильное, но мы не справимся со всем в одиночку. Это белые люди правят этим миром. Белые люди могут побороть системный расизм. Но если белые продолжат принижать нас, у нас не будет шанса. Так что скажите нам, что вы с нами. Скажите нам, что вы чувствуете к Джорджу Флойду. Скажите, что вы чувствуете к черной общине.