Миллиардер Моэд Альтрад не знает, сколько ему лет. Ни в одном документе не зафиксировано, когда именно в бедуинском племени, кочевавшем по сирийской пустыне, родился еще один мальчик. Чтобы определиться, когда поздравлять отца с днем рождения, его дети недавно вытянули произвольную дату из шляпы — 9 марта. Год рождения он выбрал сам, когда 46 лет назад прибыл в Монпелье во Франции, чтобы начать новую жизнь — решил, что 1948 год вполне подходит. Альтрад тогда не говорил по-французски, не знал на новом месте ни души и питался всего раз в сутки. Сегодня его имя в Монпелье трудно не заметить. Минимум десять раз оно повторяется на серебристых стенах местного стадиона для регби, недавно переименованном в честь Альтрада и компании его имени. Альтрад в темно-синем костюме, удачно оттеняющем его седеющую шевелюру, смотрит с собственного балкона на трибуны, вмещающие до 15 000 человек. «Странно, — говорит он задумчиво. — Обычно  объекты называют в честь людей только после их смерти». На стадион Альтрада призвал гражданский долг. В 2011 году мэр Монпелье обратился к богатейшим жителям города с просьбой помочь построенному 29 лет назад стадиону Herault Rugby местного клуба, терпевшего финансовое бедствие. Альтрад, который даже ни разу не был ни на одном матче, откликнулся на призыв мэра и купил команду. Теперь владелец клуба ходит на каждую игру, а лацкан его синего пиджака украшает красный орден Почетного легиона, что во Франции соответствует рыцарскому титулу. Он получил его в 2005 году. История жизни Альтрада для Франции — повторение истории американского писателя Горацио Элджера. Чтобы превратить Altrad Group в ведущего мирового поставщика строительных лесов с доходами свыше $1 млрд, ему пришлось преодолеть бедность и невзгоды. Производство строительных лесов — низкотехнологичная индустрия, мало изменившаяся со времени своего зарождения в Древнем Египте. Это близко к продаже сырьевых товаров. Однако Альтрад увеличивает доходность (по оценке Forbes, маржа у него достигает 6%) за счет того, что поставляет заказчикам и сопутствующие товары — от бетономешалок до тележек. К тому же, он агрессивно скупал других игроков. После стабильного роста прибыли и дохода в течение четверти века, Альтрад за последние пять лет добился увеличения продаж вдвое, в результате чего его доля в компании теперь стоит около $1 млрд (ему принадлежит 80% компании). Конструкции производства Altrad украшают стройплощадки и промышленные территории более чем в 100 странах мира, включая США. Однако большинство клиентов Altrad Group находятся в Европе, в основном — во Франции. И это делает его знаковой фигурой в стране, которая все еще говорит Je Suis Charlie. После резни в парижской редакции Франция столкнулась с экзистенциальным вопросом: что значит быть французом и как эта овеянная славой страна может лучше интегрировать существенную (и преимущественно бедную) арабскую часть населения? Альтрад — хороший пример для подражания. Когда он приехал во Францию, встретили его антиарабскими эпитетами — память новых соотечественников об алжирской войне за независимость была слишком свежа. Он выучил французский так, что стал признанным писателем. Потом создал международную компанию в стране, которая понимает, что ее со скрипом продвигающейся экономике нужны новые предпринимательские импульсы. Его компания сейчас, кстати, играет важную роль в сохранении французской архитектуры, которая почти так же важна для национального духа, как багеты и Бордо. Альтрад не был в Сирии с 1972 года, когда навещал своего отца. «Я быстро осознал, что не смогу туда вернуться, — вспоминает он. — Куда? У меня был билет в один конец». «Если вы почитаете статьи обо мне, там всегда говорят обо мне как о «французе сирийского происхождения», — он ненадолго умолкает. — Зачем они это говорят? »Альтрад редко говорит о своем прошлом, что и неудивительно. Когда ему было 4 года, его совсем юная мать заболела и умерла. Его отец, могущественный лидер племени, который ее изнасиловал, отказался от него. Единственный брат Альтрада, который жил с отцом, умер от избиений. Моэда вырастила бабушка, которая жила в палатке и кочевала вместе с племенем, перемещавшемся вслед за дождями от оазиса к оазису, чтобы там могли пастись козы, овцы и верблюды. Бабушка не  хотела отдавать Альтрада в школу, утверждая, что пастухам книги ни к чему. Но он все равно тайком убегал туда, пока она спала (до школы шел босиком час по дюнам). Он верил, что образование стоит того, чтобы выносить ее гнев, не говоря о насмешках одноклассников.

Даже по бедуинским стандартам он был изгоем. «Это был инстинкт самосохранения, — говорит Альтрад. – Я знал, что я обречен, и школа – мой единственный шанс». Когда ему исполнилось семь лет, отец ненадолго появился, чтобы купить ему велосипед — редкое сокровище в пустыне. Первым предпринимательским проектом Альтрада стала сдача велосипеда в аренду другим мальчикам. На вырученные деньги он купил школьные принадлежности.

Оригинал статьи: Билет в один конец: как бедуин стал французским миллиардером