В течение десятилетия после финансового кризиса проблемой мировой экономики было отсутствие расходов. Обеспокоенные домохозяйства погасили свои долги, правительства ввели политику жесткой экономии, а осторожные компании сдерживали инвестиции. Теперь уровень расходов растет, поскольку правительства стимулируют экономику. Стремительный спрос настолько мощный, что предложение часто за ним не успевает, пишет The Economist.
Водители грузовых автомобилей получают бонусы за активизацию работы, армада грузовых судов стоит у Калифорнии в ожидании освобождения портов, а цены на энергию растут. Поскольку рост инфляции пугает инвесторов, перенасыщение 2010-х годов уступило место дефициту экономики.
Основной причиной является COVID-19. Около 10,4 триллиона долларов, которые пошли на восстановление глобальной экономики, привели к небывалому, но одностороннего отскоку, в котором потребители тратят больше на товары, чем обычно, растягивая глобальные цепи поставок.
Во время пандемии спрос на технологические товары рос, но дефицит микросхем внутри технологической промышленности ударил производство в некоторых странах-экспортерах, таких как Тайвань, например. Распространение варианта Delta закрыло швейные фабрики в некоторых частях Азии. В богатых странах миграция сокращается, стимулы заполняют банковские счета, и не хватает работников, желающих переходить к востребованным вакансиям.
Работодатели в богатых странах находятся в бешеной борьбе за дополнительные руки, но «экономика дефицита» также является следствием двух более глубоких сил.
Во-первых, декарбонизация. Переход к возобновляемой энергии сделал Европу, и особенно Великобританию, уязвимой к панике с поставкой природного газа. Налоги на углерод усложнили переход на другие формы энергии.
Части Китая столкнулись с отключением электроэнергии, поскольку некоторые его провинции пытаются достичь серьезных экологических целей. Высокие цены на транспортные и технические детали сейчас вызывают увеличение капитальных затрат на расширение мощностей промышленности. Когда мир пытается отдалить себя от грязных источников энергии, стимул делать долговременные инвестиции в промышленность ископаемого топлива падает.
Вторая сила - протекционизм. Торговая политика стран больше не разрабатывается с учетом экономической эффективности, сейчас она предполагает достижение других целей - от внедрения трудовых и экологических стандартов за рубежом до наказания геополитических оппонентов.
На этой неделе администрация президента США Джо Байдена подтвердила, что сохранит тарифы Дональда Трампа против Китая, пообещав лишь, что компании могут подавать заявки на льготы.
Во всем мире экономический национализм способствует дефициту экономики. Брекзит усилил нехватку в Великобритании водителей грузовых автомобилей. Индия испытывает дефицит угля частично из-за неудачной попытки сократить импорт топлива. После многих лет торгового напряжения поток трансграничных инвестиций компаний сократился более чем наполовину относительно мирового ВВП с 2015 года.
Все это могло бы жутко напоминать 1970-е годы с ростом цен и медленным экономическим развитием. Полвека назад лидеры стран ошиблись в экономической политике, борясь с инфляцией неэффективными мерами. Сегодня Федеральная резервная система обсуждает, как прогнозировать инфляцию, но есть консенсус относительно того, что центральные банки имеют полномочия и обязанность контролировать ее.
Пока неконтролируемая инфляция представляется маловероятной. Цены на энергоносители должны упасть после зимы. В следующем году распространение вакцин и новые методы лечения COVID-19 должны уменьшить перебои в экономике. Потребители будут тратить больше. Чрезмерные финансовые стимулы прекратятся в 2022 году.
А увеличение инвестиций в отдельные отрасли со временем приведет к расширению мощностей и повышению производительности. Однако не стоит забывать, что глубокие силы, стоящие за экономикой дефицита, не исчезают, и политики могут легко оказаться в ловушке.
Такие технологии, как водород, должны помочь сделать экологическую энергию более надежной. Но это не устранит нынешний дефицит. По мере роста затрат на топливо и электроэнергию может возникнуть негативная реакция. Если правительства не гарантируют наличия адекватных экологических альтернатив ископаемому топливу, им, возможно, придется преодолеть дефицит, ослабив целевые показатели сокращения вредных выбросов и вернувшись к более грязным источникам энергии. Поэтому правительствам придется тщательно планировать свои действия, чтобы справиться с высокими затратами на энергию и медленным ростом, который станет результатом декарбонизации. Климатические цели не приведут к быстрому экономическому подъему.
Экономика дефицита также может увеличить привлекательность протекционизма и контроля государства. Многие избиратели обвиняют правительства в пустой политике и энергетическом кризисе. Политики могут избегать ответственности, обвиняя в этом другие страны и обещая усилить изоляцию. Некоторые правительства пытаются утверждать, что дефицит рабочей силы имеет положительные последствия, поскольку он повысит заработную плату и производительность в экономике. На самом деле, установление барьеров на пути миграции и торговли приведет к экономическому падению.
Дестабилизация часто заставляет людей ставить под сомнение экономическую политику. Сейчас существует риск того, что напряжение в экономике приведет к отказу от декарбонизации и глобализации с разрушительными долгосрочными последствиями, резюмирует издание.
[see_also]
Мутации коронавируса меняют «отношения» пандемии и экономики — The Economist
[/see_also]
Мировой долг во втором квартале 2021 года установил новый исторический рекорд, обновив абсолютный максимум.
Общемировой долг, который включает в себя долги государств, финансовых учреждений, бизнеса и домохозяйств увеличился на 4,8 триллиона долларов и достиг 296 триллионов долларов. Перед пандемией коронавируса общая цифра долга была на 36 триллионов меньше.
Директор отдела исследований по вопросам устойчивости IIF Эмре Тифтик считает, что поддержание такого же темпа заимствований неизбежно приведет к тому, что мировой долг «пробьет» отметку в 300 триллионов.