На прошлой неделе сирийский город Хан-Шейхун, удерживаемый повстанцами, подвергся химической атаке, что вынудило президента США Дональда Трампа впервые нанести удар по силам сирийского президента Башара Асада. Бомбардировкой авиабазы в западной Сирии, администрация Трампа начала заполнять вакуум власти на Ближнем Востоке. Но что Трамп будет делать дальше? - пишет правнучка Никиты Хрущева, декан факультета «Международные отношения» университета New School в Нью-Йорке Нина Хрущева.
После шести лет гражданской войны в Сирии, в ходе которой погибли более 400 тысяч гражданских лиц, а миллионам пришлось стать беженцами, неожиданное вмешательство Трампа в этот конфликт горячо приветствовалось большинством американских политиков, даже без необходимого одобрения этих действий Конгрессом. Группировки сирийских повстанцев и международные союзники США (в том числе участники только что завершившейся в Италии встречи министров иностранных дел стран «Большой семерки») приветствовали американский удар по сирийским правительственным войскам.
С помощью 59 ракет «томагавк» Трамп отправил режиму Асада и его покровителям – в первую очередь России и Ирану, – послание: в отличие от своего предшественника Барака Обамы, он может силой заставить их не пересекать «красную черту». Неудивительно, что Кремль Владимира Путина осудил американскую атаку, назвав ее нарушением международного права, что, кстати, является довольно спорным утверждением, если вспомнить о сирийской подписи под международным договором, запрещающим применение химического оружия.
Впрочем, каким бы сигналом ни было решение Трампа, в дальнейшем он, вероятно, будет заглушен голосами внутри администрации, страдающей стратегической непоследовательностью. Пока Никки Хейли, представитель США в ООН, заявляет, что отставка Асада является приоритетной целью, госсекретарь Рекс Тиллерсон настаивает, что основным приоритетом США по-прежнему является разгром Исламского государства. Хуже того, решение Трампа применить военную силу, судя по всему, принято под влиянием дочери Иванки, которая была «потрясена и убита горем», увидев фотографии жертв химической атаки.
Импульсивные действия, движимые личными чувствами, не могут подменять собой долгосрочную внешнюю политику. Более того, как раз отсутствие ясного и комплексного подхода позволило России встрять в сирийский конфликт. С точки зрения Путина, именно нежелание Обамы вмешиваться, подарило РФ великолепный шанс так преуспеть на Ближнем Востоке.
Путин вовсе не планирует оказывать долгосрочное позитивное влияние в этом регионе. Скорее, он хочет, чтобы Россия вклинилась между различными игроками, у которых отсутствует согласованность в отношениях друг с другом, повысив тем самым собственный престиж и значение. Как любой хороший сотрудник КГБ, Путин играет сразу на всех сторонах, продвигая собственную повестку. И вот уже начала обретать форму новая версия Варшавского договора.
В рамках этой стратегической игры Россия старается увеличить свое влияние на ближайшего союзника США – Израиль. Только в течение прошлого года Путин и премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху провели пять встреч, развивая двусторонние отношения. Связанный санкциями, введенными за аннексию Крыма, Путин хочет найти в технологическом секторе Израиля замену прекратившимся поставкам с Запада. Со своей стороны, Израиль надеется, что Россия поможет ему обуздать Иран. Вопреки некоторым публичным заявлениям Нетаньяху, Израиль не против российской интервенции в Сирии, считая, что Асад – это меньшее зло, чем хаотичное и неполноценное государство, подобно Ливии после свержения полковника Каддафи в 2011 году.
Путин делает успехи и в Ираке. В прошлом году Кремль отправил в Багдад крупнейшую за многие годы делегацию (более 100 участников) для укрепления связей в сфере торговли и безопасности. Дальнейшие контакты касались в основном военной помощи, но приветствуя Хайдара Мансура Хади, нового посла Ирака в России, Путин заявил и о перспективах сотрудничества в сфере энергетики.
Есть еще и Афганистан, где Россия стремится наладить эффективные отношения с талибами, копируя американское поведение в 1980-х годах. Заигрывая с «Талибаном», Путин помогает дестабилизировать и без того уже слабое правительство в Кабуле, становясь незаменимым элементом для любой американской стратегии выхода из этой самой длинной войны в истории США.
В Египте Россия пытается восстановить влияние, которым она обладала в советскую эпоху. Она добилась определенных успехов благодаря президенту Египта Абдель-Фаттаху ас-Сиси – поклоннику путинской силовой модели управления государством. Кроме того, он заинтересован в восстановлении туристической отрасли Египта, а Россия может помочь ему выполнить эту задачу.
Перед тем, как в 2015 году террористы взорвали самолет с российскими туристами, летевшего над Синаем, 30% всех туристов в Египте составляли россияне. Хотя Москва недавно и восстановила коммерческое авиасообщение с этой страной, взрывы террористов-смертников в двух коптских церквях в Вербное воскресенье поставили под сомнение гарантии безопасности от Сиси.
Затруднения Египта дают Путину отличную возможность протянуть руку помощи. Россия уже получила разрешение расширить свою особую промышленную зону в Порт-Саиде. Правительство Египта подписало контракты на закупку российской военной техники на миллиарды долларов, в том числе ракетных систем. Более того, Египет предоставил России доступ к своим авиабазам для использования специальных сил в Ливии для оказания поддержки Халифу Хафтару, местному военачальнику, которого поддерживает Путин.
Внешняя политика Путина опирается не столько на применение российской силы, сколько на использование чужих слабостей. Приобретение лояльности неполноценных режимов, которым обещают помочь, может казаться довольно успешной стратегией, но дом, который строит Путин, неизбежно окажется карточным. У России нет ни ресурсов, ни военной мощи, чтобы бесконечно поддерживать нестабильные режимы. Путин должен это понимать. Тиллерсон уж точно это понимает.
Во время своего визита в Москву на этой неделе, Тиллерсон четко объяснил, если Путин продолжит быть частью проблемы на Ближнем Востоке, отношения России с США еще больше ухудшатся.
Путин уважает силу и хочет, чтобы США воспринимали его как к равного, поэтому его вполне можно убедить стать частью решения проблемы.
Двусторонние отношения Вашингтона и Москвы находятся сейчас на таком низком уровне, что достигнутая во время визита Тиллерсона договоренность двух сторон о создании рабочих групп для их улучшения вселяет хоть какую-то надежду. Но чтобы в дальнейшем убедить Путина встать на «правильную» сторону в Сирии, администрации Трампа придется предложить реальное решение, а такого решения у нее пока, похоже, нет.
Источник: НВ